Главная страница сайта

Карта сайта

Библиотека сайта

Написать автору статьи

                

 

В.А. Эльканович «Логика и философия интеллекта» (Хабаровск, 2006)

 

 

Начало книги

1. Вместо введения: в поисках форм

3. Философия мышления человека

4. Логика мышления человека

5. Продолжение философии логики (вместо заключения)

 

 

 

2. НЕКОТОРЫЕ ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ УТОЧНЕНИЯ

 

Не подлежит сомнению, что так называемое чувственное познание начинается с восприятия информации, поступающей через органы чувств. Более того: я утверждаю, что любое познание начинается с того же. Ведь даже «чисто» теоретическое познание неизбежно начинается с чувственного – зрительного восприятия текста, слухового восприятия речи (так называемое рациональное познание, как мы увидим в дальнейшем, также окажется и чувственным, в то время как эмпирическое – одновременно и рациональным). Тем не менее, это общее место нуждается в специальном предварительном уточнении. А именно, уточним понятия «чувства», «восприятие», «информация».

 

О чувствах

Термин «чувства» многозначен. Этим термином обозначаются и ощущения, и эмоции, и поток переживаний, и собственно чувства. Мы отделим эти понятия друг от друга и рассмотрим, прежде всего, ощущения, собственно чувства и эмоции.

Итак, ощущения. Каждый вид ощущений имеет свой орган со своими рецепторами. Поэтому строже было бы называть их не органами чувств, а органами ощущений. Их не шесть, как принято считать, а намного больше. Мы ощущаем не только при посредстве зрения, слуха, обоняния, осязания и... чувства вкуса. Мы также ощущаем температуру окружающей среды и своего тела, положение в пространстве всего тела и отдельных членов, относительное перемещение этих членов и всего тела, сытость и пресыщение, голод и жажду и многое другое, включая всевозможные болевые проявления и, вероятно, биополе другого человека. Но всё это – ощущения, так сказать, низшего уровня. Об ощущениях высшего уровня мы поговорим в другом месте.

Часто путают собственно чувства и эмоции. «Термины, обозначающие психические явления, обычно называемые эмоциями или чувствами, к сожалению, не имеют строгого значения, и среди психологов до сих пор идут дискуссии на тему «что значит что». [1](12, стр. 23).

Путаница эта, вероятно, идёт от Д. Юма, который усмотрел прямую корреляцию всех внешних проявлений человека от двух противоположных чувств – любви и ненависти [2](см. 31). В действительности, однако, внешние проявления – от восторга до умиротворения и от гнева или паники до апатии – это эмоции, которые, в отличие от собственно чувств, не имеют внутреннего ценностного (точнее, оценочного – с точки зрения исповедуемых ценностей) содержания, а являются реакцией организма на оценку ситуации с позиции содержания собственно чувства. Так, если я люблю кого-то, то я радуюсь его успехам и негодую по поводу его неправильных поступков, которые могут привести к нежелательным для него последствиям (согласно же Юму, моё негодование следует однозначно расценить как проявление ненависти). А если я кого-то ненавижу, то, наоборот, негодую по поводу его успехов  и радуюсь его неудачам (т.е. в данном случае радость моя никак не связана с любовью, как полагал Юм).

Достаточно перечислить некоторые из присущих человеку чувств (здесь – собственно чувств), чтобы убедиться в их оценочном содержании. Так, нам известны чувства любви и ненависти, долга и исполненного долга, совести, патриотизма, опасности и безопасности, ответственности и пренебрежения, справедливости и несправедливости, гордости и стыда, возвышенности и унижения, уважения и самоуважения, самолюбия и уязвлённого самолюбия, обиды, презрения, досады, сожаления, жалости, горечи, скорби, превосходства и беспомощности, зависимости и независимости, безысходности и отчаяния, сочувствия, сопереживания, сопричастности, удовольствия и неудовольствия, комфортности и дискомфорта, наслаждения и гадливости, почитания, преданности, отчуждённости, неприязни, мести и отмщения, чёрной и белой зависти, морального удовлетворения и неудовлетворённости,  духовного роста и духовной (моральной) опустошённости, благодарности, уверенности и неуверенности, недоумения, удивления, веры и безверия (разуверия), азарта, алчности и др. Оценочное содержание собственно чувств должно подлежать отдельному исследованию, в том числе в рамках аксиологии.

Эмоции обычно подразделяют на положительные и отрицательные – именно в этом они сходны с собственно чувствами. Однако, с точки зрения физиологической реакции организма на оценку ситуации, правильнее было бы подразделить эмоции на мобилизующие и демобилизующие – в зависимости от возбуждения симпатической либо парасимпатической нервной системы [3](см. 25). Так, в предвкушении материального или морального вознаграждения возникает положительная мобилизующая эмоция радости, вследствие чего человек готов «свернуть горы». А после заслуженного вознаграждения возникает положительная демобилизующая эмоция умиротворения, понижающая жизненный тонус организма. Отрицательная эмоция может возникнуть вследствие чувства несправедливости либо опасности. И если человек уверен в своих силах, то данная эмоция будет мобилизующей – гнев либо страх (в последнем случае достаточно сил требуется для надёжного выхода из опасной ситуации, зачастую сопряжённого с борьбой за выживание). А если человек, напротив, уверен в своём бессилии, то данная эмоция будет демобилизующей, вызывающей апатию либо паралич – от временного оцепенения или обморока до полного угасания всех жизненных функций вследствие реальной либо внушённой абсолютной безысходности. Так, Рейковский приводит, как крайний случай, так называемую «смерть Вуду», наблюдавшуюся европейскими этнографами у австралийских аборигенов, которые внезапно узнавали, что непреднамеренно нарушили табу.

Разумеется, здесь приведены лишь крайние эмоциональные проявления, которые одинаково опасны для жизнедеятельности человеческого организма, поскольку как бурный восторг, так и бурное негодование (аффекты) сопровождаются мощным выбросом адреналина и прочих ферментов в предвосхищении интенсивной и продолжительной мышечной работы, чего, в силу разных причин, чаще всего не происходит. Но такие крайности встречаются довольно редко – наиболее типичны промежуточные эмоциональные состояния, так называемый эмоциональный тонус или настроение. Так, к примеру, состояние тревожности – это не чувство, а именно эмоция, вызванная чувством опасности. Аналогично можно рассмотреть состояния бодрости, весёлости, уныния, грусти и т.д. Причём то или иное эмоциональное состояние может меняться не только под воздействием «нахлынувших» (при оценке ситуации) чувств, но и физиологически – под воздействием, к примеру, принимаемых препаратов или массажа, а также сознательно – усилием воли. Повышенный положительный тонус (эйфория, вплоть до бескорыстной жертвенности) может быть также вызван систематической идеологической обработкой (оболваниванием). Противоположный же тонус (прострация, постоянная изматывающая тревожность либо, наоборот, немотивированная вспыльчивость) может быть вызван длительной психотравмирующей ситуацией  (в частности, неправильным воспитанием).

Таким образом, эмоции суть элементы системы опережающего отражения, которое рассматривается не как пассивное созерцание, а как активная деятельность (подробнее об этом, равно как и о потоке переживаний, об ощущениях высшего уровня, о сознании и воле, – мы также поговорим в дальнейшем). Эмоции, вызванные в определённой ситуации определёнными чувствами, могут оставаться в памяти в неразрывной связи с определённой деятельностью. И в этом вновь приобретённом качестве они сами могут становиться определённой ценностью, направляющей желания и деятельность человека на их воспроизводство, то есть на преднамеренный вызов того эмоционального состояния, с которым сопряжены определённые воспоминания или же определённый вид деятельности [4](см., к примеру, 12).

 

О восприятии

(начало логики мышления)

 

  Современная психологическая наука рассматривает восприятие «как активный процесс поиска требуемой информации, выделения существенных признаков, сличения их между собой, создания адекватных гипотез и последующего сличения этих гипотез с исходными данными». [5](19, стр. 231). Таким образом, цельное восприятие объекта неизбежно сопровождается так называемыми умственными действиями, имеющими сложную мозговую организацию.

К примеру, «процесс зрительного восприятия человека начинается с момента, когда возбуждения, возникающие на сетчатке глаза, доходят до первичной (проекционной) зрительной коры, где они, проецируясь на соответственных... пунктах коры, распадаются на огромное число составляющих признаков». [6](19, стр. 232). И далее: «этот процесс зрительного анализа обеспечивается наличием в зрительной коре огромного числа высокодифференцированных нейронов, каждый из которых реагирует лишь на какой-либо один признак воспринимаемого объекта». [7](19, стр. 232). «Второй этап мозговой организации зрительного восприятия протекает при ближайшем участии вторичных зон зрительной коры, которые составляют основной аппарат синтеза зрительно воспринимаемых элементов, однако сами эти отделы находятся под влиянием иных, внезрительных отделов мозга, организующих и модулирующих их работу». [8](19, стр. 233).  На данном этапе «возникает возможность синтезировать различные зрительные признаки, на которые дробится зрительное восприятие, что делает их доступными управлению». [9](19, стр. 233).

Подобным образом  организованы все другие виды восприятий, берущие начало от соответствующих видов ощущений. Во вторичных зонах зрительной коры синтезируется зрительный образ воспринимаемого предмета, слуховой коры – слуховой образ предмета и т.д.

Общий синтез разнородных восприятий происходит в третичной зоне, где, по-видимому, и формируется комплексный образ воспринимаемого объекта.

«Восприятие предмета есть вместе с тем его узнавание, иначе говоря, включение его в систему уже знакомых связей». [10](19, стр. 239). Речь идёт об узнавании не только знакомых предметов. Каждый отдельно взятый признак, выделенный в первичной зоне в процессе анализа, порождает огромное множество всевозможных синтезов во вторичной и третичной зонах. Это соответствует такому же числу образов воспринимаемого предмета (представлений-подсказок, необходимых для функционирования системы опережающего отражения), последовательно с огромной быстротой сменяющих друг друга в качестве гипотез (перебор вариантов), пока, наконец, полученный общий синтез не совпадёт с аналогичным сочетанием множества признаков воспринимаемого предмета. Таким образом, каждый незнакомый предмет воспринимается поначалу как знакомый (воспринятый ранее).

«Однако хорошо известно, что перцепторная деятельность... необходимо включает в свой состав и возможность активно вызывать... образы по одному словесному обозначению». [11](19, стр. 238). Таким образом, узнавание, как элемент процесса восприятия, обеспечивающий опережающее отражение, включено в ассоциативную память (функционирующую в процессе восприятия как автоматический «поисковик»), которая, в свою очередь, является результатом предшествующих (первичных) восприятий. И все последующие акты восприятий представляют собой сравнения поступающих комплексов ощущений с имеющимися в памяти ассоциациями. Таким образом, восприятие неизменно сопровождается сменяющимися представлениями (зачастую мы «ловим» себя на том, что поначалу нам «показалось», «привиделось», «послышалось» или «померещилось» вовсе не то, что оказалось на самом деле, причём оказалось это вовсе не тем, что ожидалось – мы «обознались»).

Исходными импульсами, запускающими процесс поиска адекватных ассоциаций (представлений), являются воспринимаемые отдельные признаки отражаемого объекта, которые в данных умственных действиях играют роль «сходных», а все остальные признаки «всплывающих» ассоциаций оказываются «переносимыми». Таким образом, изначально умственные действия процесса восприятия напоминают традуктивные умозаключения по аналогии. Тем не менее, логические схемы описываемых здесь умозаключений отличаются от «классической» аналогии.

 

Воспринимаемый объект N имеет признак X.

Признак X присущ воспринятому ранее и запомненному предмету A.

Воспринимаемый объект N есть предмет A.

 

  Воспринятому ранее и запомненному предмету А, кроме признака X, присущи также признаки Y, Z (и др.).

Воспринимаемому объекту N не присущи признаки Y, Z (и др.).

Воспринимаемый объект N не есть предмет A.

 

Воспринимаемый объект N имеет признак X.

Признак X присущ воспринятым ранее и запомненным предметам A и B.

Воспринимаемый объект N может быть предметом А или В.

Воспринимаемый объект N не есть предмет A.

Воспринимаемый объект N есть предмет B.

 

Далее может оказаться, к примеру, что предмету B присущ также признак Y, но не присущ признак Z... Вариантов очень много. Главной «движущей силой» процесса их перебора оказывается противоречие – перебор вариантов соответствия комплексного образа воспринимаемому предмету продолжается вплоть до полного соответствия содержания (сочетания множества признаков) образа предмета содержанию самого предмета, то есть до полного снятия противоречия формальным тождеством (в идеале – все признаки совпадают). В итоге данное умозаключение оказывается экзистенциальным, поскольку позволяет субъекту судить о наличии конкретного предмета вне его Я, то есть объективно.

Таким образом, познание никогда не бывает только чувственным – оно с самого начала оказывается также и рациональным. Причём это не простое копирование («фотографирование») объективного в субъективном, а активное взаимодействие Я и не-Я. Однако на данном этапе оно остаётся рассудочным (и в таком качестве вполне доступно животным, обладающим психикой). В результате процессов восприятия в нашей голове возникает идеальный образ объективной действительности – её «картина».

По этому поводу Л. Витгенштейн (в своём раннем Логико-философском трактате) говорит: «Чтобы узнать, истинна или ложна картина, её нужно сопоставить с действительностью. Из картины самой по себе нельзя узнать, истинна она или ложна».[12] (5, стр. 10).

Благие пожелания, но не осуществимые. Мы не видим и никогда не увидим действительность, не опосредованную нашими органами ощущений и последующими умозаключениями восприятия, – она так и останется «вещью в себе». Чтобы удостовериться в истинности нашей «картины», мы можем лишь посмотреть на мир под другим углом и с иной точки зрения, получив, таким образом, несколько иную «картину». И тогда у нас появится возможность сравнить между собой обе «картины», в результате чего мы делаем другие умозаключения. Но это уже не простое созерцание, а активная предметно-практическая деятельность по освоению действительности в процессе её преобразования, свойственная исключительно человеку.

Эта специфически человеческая деятельность сопровождается особым человеческим мышлением, которое, в отличие от простого восприятия, характеризуется выходом на новый, разумный уровень. Об этом – в дальнейшем.

 

Об информации

Знание и информацию многие считают синонимами. Тем не менее, различие этих двух понятий лежит буквально на поверхности: в мире есть много информации, о которой лично я ничего не знаю. Однако это – всего лишь поверхностное различие, не дающее представления о фундаментальном, сущностном различии (к примеру, неизвестная пока информация может стать известной мне, и тогда она превратится в моё знание). К тому же само слово «информация» многозначно, и для дальнейшего исследования проблемы необходимо чётко определиться, какое именно значение мы будем иметь в виду.

Латинское слово «informatio» в переводе на русский язык означает сообщение о чём-либо, осведомление, изложение, разъяснение. В широком общепринятом смысле информация – это любые сведения о чём угодно (именно так, к примеру, понимаются средства массовой информации). И здесь, действительно, любая информация есть синоним потенциального знания.

Современное научное понятие информации отличается от общепринятого в широком смысле, хотя и оно неоднозначно. Различают внутреннюю, или структурную, информацию (как меру организации системы) и внешнюю, или относительную, информацию (как степень воздействия одной системы на другую или одного процесса на другой).

По-видимому, общим в обоих случаях является то, что понятие информации отвлекается (абстрагируется) от качественных особенностей систем или процессов и даёт возможность описывать собственно процесс управления как внутренним состоянием системы, так и воздействием одной (управляющей) системы на другую (управляемую). Такое описание осуществляется при помощи абстрактных символов – знаков, замещающих те или иные реальные управляющие материально-энергетические воздействия, каждое из которых имеет свои качественные особенности. В сущности  (с точки зрения абстрактного формально-знакового описания), управление внутренним состоянием системы и управление воздействием одной системы на другую – одно и то же. В первом случае внутри системы должна образоваться управляющая подсистема, при этом остальные элементы системы превращаются в управляемую подсистему; во втором – обе взаимодействующие системы складываются (интегрируются) в своём взаимодействии в единую систему, в которой обе исходные системы оказываются её подсистемами – управляющей и управляемой.

В любом случае описание управляющего воздействия происходит при помощи абстрактных знаков, которые могут иметь одно и то же символическое значение, но совершенно разный материальный субстрат. Так, осмысленная передача социальной информации может осуществляться как устно, посредством речи, т.е. звуковых колебаний, переданных воздушной средой, так и письменно, т.е. при помощи графических символов на бумаге (либо на экране монитора, а также при посредстве других материальных носителей), замещающих осмысливаемый комплекс звуковых колебаний. И если человек, воспринимающий данную социальную информацию, не страдает какими-либо физиологическими расстройствами, он воспринимает оба вида социальной информации одинаково, понимая, что оба материальных субстрата несут в себе в сущности одну и ту же абстрактную информацию, т.е. предназначены для одного и того же информационного воздействия.

С этой точки зрения под информационным процессом «понимается такое отражение, в котором отражаемая структура способна быть инвариантной по отношению к своему материальному носителю, т.е. она способна сохраняться и воспроизводиться без существенного изменения в самых различных материальных субстратах. Отсюда информационный процесс можно определить как своеобразное движение инвариантной структуры в материальных носителях различной природы, а информацию представить в качестве инвариантной структуры, циркулирующей по каналам связи».[13] (2, стр. 22).

Коренное отличие знания от информации – его особая логическая структура: объём и содержание понятия. Если мы полностью познали объём и содержание понятия о предмете, то нам больше нечего познавать относительно этого предмета (идеал, который как бы маячит на горизонте и «ведёт себя» как собственно горизонт: чем ближе, как нам кажется, мы к нему приближаемся, тем дальше он отступает).

Информация, как упорядоченный поток знаков, также имеет свою специфическую логическую структуру. Её исследованием занимаются лингвистика, семиотика, теория формального вывода (раздел математической логики). Относительная самостоятельность информации по отношению к знанию (относительная независимость языка от мышления) будет рассмотрена ниже.

Здесь же необходимо ещё раз подчеркнуть внутреннюю противоречивость любой информации. С одной стороны, знак, как элементарный носитель единицы информации, есть некая абстракция, безразличная к своему материальному носителю. Но с другой стороны, передача информационного знака, то есть абстракции как таковой, невозможна вне своего носителя – конкретного материального субстрата. Одна и та же информация может быть передана посредством разных материальных носителей, равно как один и тот же материальный носитель может передавать разную информацию.

Вопрос о единице «человеческой» информации чрезвычайно сложен. В научной литературе встречаются разные мнения на этот счёт. Однако все они привязывают единицу информации к воображаемой единице мышления, выражаемого посредством языка (слово, предложение, контекст и т.п.). Ошибочность данной точки зрения станет очевидной из обещанного рассмотрения относительной независимости языка и мышления.

По-видимому, правильнее было бы подходить к этому вопросу с физико-физиологической точки зрения, исходя из рассмотренных выше процессов восприятия. Взаимодействие между нейронами осуществляется дискретно посредством единичных синапсов, каждый из которых можно было бы принять за единицу внутренней информации (один бит – в этом отношении наш мозг можно уподобить техническим устройствам, действующим по цифровой технологии, а сменяющиеся ассоциации – информационным сетям). Однако это было бы возможно при условии математического равенства соответствующих параметров всех синапсов между всеми парами нейронов.  Кроме того, необходимо учитывать качественную разнородность синапсов, осуществляемых в процессе анализа восприятия в первичных зонах коры головного мозга. Кроме всего сказанного, необходимо учитывать качественное отличие внутренней информации (множество синапсов) от внешней (физическое воздействие внешней и внутренней среды организма на рецепторы в процессе ощущений). Ко всему следует добавить, что любое единичное информационное воздействие на нейрон вызывает «единичное» (говоря условно) качественное изменение его химического состава – память о воздействии, которая с течением времени (при отсутствии аналогичных «подтверждающих» воздействий) может «стираться».

Вопрос этот пока остаётся открытым.

----------

Первое добавление в электронную версию

 

Для уточнения позиции относительно понятия информации (забегая вперёд по содержанию данной книги) позволю себе воспользоваться фрагментами доклада Д.И. Дубровского, сделанного 30 мая 2007 года в ходе междисциплинарного научно-теоретического семинара «Философско-методологические проблемы искусственного интеллекта» (точнее, фрагментами его статьи «Зачем субъективная реальность или «Почему информационные процессы не идут в темноте?» (ответ Д. Чалмерсу)», «прикреплённой» к электронной версии доклада).

Д.И. Дубровский пишет:

«Как известно, имеются два основных подхода к определению сферы существования информационных процессов и соответственно к истолкованию понятия информации. Первый из них предполагает, что информационные процессы – фундаментальное свойство объективной действительности, физического мира, что информация присуща всем материальным объектам (такой подход часто называют атрибутивным). Второй подход ограничивает сферу информационных процессов и применимости понятия информации лишь к самоорганизующимся системам, начиная с биологических (этот подход именуется обычно функциональным). В первом случае информации можно приписывать лишь синтаксические характеристики, во втором – также семантические и прагматические, что позволяет объяснять процессы эффективного управления, саморегуляции, активного действия, присущие биологическим и социальным системам (включая технические, поскольку они создаются и контролируются человеком)».

Д.И. Дубровский недвусмысленно объявляет себя сторонником функционального подхода. Я придерживаюсь той же позиции.

 

 

 

В начало

 

 

 



[1] Б.И. Додонов. Эмоция как ценность. Москва, Политиздат, 1978.

 

[2] Юм Давид. Сочинения в двух томах. Том 1. Москва, «Мысль», 1996.

 

[3] Я. Рейковский. Экспериментальная психология эмоций. Москва, «Прогресс», 1979.

 

[4] Б.И. Додонов. Эмоция как ценность. Москва, Политиздат, 1978.

 

[5] А.Р. Лурия. Основы нейропсихологии. Издательство Московского университета, 1973.

 

[6] А.Р. Лурия. Основы нейропсихологии. Издательство Московского университета, 1973.

 

[7] А.Р. Лурия. Основы нейропсихологии. Издательство Московского университета, 1973.

 

[8] А.Р. Лурия. Основы нейропсихологии. Издательство Московского университета, 1973.

 

[9] А.Р. Лурия. Основы нейропсихологии. Издательство Московского университета, 1973.

 

[10] А.Р. Лурия. Основы нейропсихологии. Издательство Московского университета, 1973.

 

[11] А.Р. Лурия. Основы нейропсихологии. Издательство Московского университета, 1973.

 

[12] Людвиг Витгенштейн. Философские работы. Часть 1. Москва, «Гнозис», 1994.

 

[13] А.Н. Арлычев. Саморегуляция, деятельность, сознание. Санкт-Петербург, «Наука», 1992.